Слишком много поваров - Страница 2

Вульф покачал головой:

– Извини меня. Марко. По-моему, ты сам видишь, что в данный момент я совершенно неспособен вынести какие-либо встречи.

Возможно, у Вукчича были другие соображения на этот счет, но он оставил их при себе.

– Ну что же, я скажу Берину, что ты уже лег в постель.

– Берин? – Вульф выпрямился. – Именно: Джером Берин?

– Конечно. Это один из пятнадцати.

– Приведите его. – Вульф полуприкрыл глаза. – Будь что будет, но я хочу видеть его. Какого дьявола ты не сказал сразу, что это Берин?

Вукчич махнул рукой и удалился. Возвратился он буквально через три минуты и, держа дверь открытой, пригласил войти своего коллегу. Однако появилось даже двое коллег. И наиболее интересная, с моей точки зрения, вошла первой. На ней была все та же шаль, однако шляпу она сняла. На меня опять пoвеяло тем же умопомрачительным ароматом, который я уже имел счастье почувствовать на платформе. Сейчас я мог детально рассмотреть ее. Она была молода и прелестна. Ее глаза сверкали фиолетовыми огоньками, а нежная окраска губ без сомнения указывала, что она не испытывает губительного воздействия косметики. Вульф ошеломленно рассматривал появившееся создание, однако вслед за ней появился высокий грузный мужчина.

Вукчич сделал изящное движение рукой:

– Мистер Ниро Вульф. Мистер Гудвин. Мистер Джером Берин. Его дочь, Констанция Берин.

Получив эту информацию, я поклонился и сел на свое место. Мой расчет был точен – трое мужчин могли усесться только на вместительный диван. Кроме него был лишь один стул, стоящий рядом со мной. Она улыбнулась уже только мне одному и уселась на этот стул. Краем глаза я увидел, как болезненно поморщился Вульф, когда Вукчич раскурил сигару, а Берин начал пускать огромные клубы дыма из черной длинной трубки. Как только я узнал, что он всего лишь отец, я начал испытывать симпатию к этому человеку. У него были черные с сединой волосы, аккуратная бородка, почти совсем седая, внимательные глаза, черные и блестящие.

Когда я кончил его разглядывать, он отвечал на вопрос Вульфа:

– Нет, это мое первое посещение Америки. Я уже мог убедиться во многих достоинствах вашей страны. Но езда в этом поезде превосходит все. Он движется так мягко, как парусный корабль во время штиля. Изумительно.

Вульф содрогнулся. Он отнюдь этого не находил. Я же был доволен началом разговора. Слова о первом посещении Америки давали мне зацепку. Я наклонился к ней и мечтательно пробормотал:

– Вы говорите по-английски?

– Конечно, довольно хорошо. Мы ведь три года жили в Лондоне.

– О-кей!

Я откинулся на спинку стула, чтобы иметь перед глазами все купе, и поздравил себя с тем, что не выкинул никакой глупости там же, на платформе. Ведь в противном случае мне сейчас оставалось бы только скрежетать зубами.

Ее отец в это время говорил:

– Как я понял от Вукчича, вы являетесь гостем Сервана. Я очень рад, что смог познакомиться с вами – ведь это первый раз, когда американцы оказали нам честь подобным приглашением. Вукчич сказал мне, что вы сыщик. Это действительно так?

Он с любопытством оглядел гигантскую фигуру Вульфа.

Тот кивнул:

– Правда, это не совсем точно. Я не полицейский, а частный детектив. И наш метод расследования несколько отличается от других.

– Весьма интересно, но все-таки это очень неприятная работа.

Вульф приподнял на полдюйма плечи, но толчок поезда вернул его в прежнее положение. Он нахмурился, но это относилось не к Берину, а к поезду.

– Насколько я понимаю, он и пригласил меня по поводу одной моей статьи об упадке кулинарии в Америке.

Вульф фыркнул, но Берин не смутился.

– В ней я развивал идею, созревшую, к сожалению, только на основе слухов об однообразии пищи в некоторых областях Новой Англии. Хотя я, конечно, понимаю, что это не относится к мастерам.

Вульф опять фыркнул и поднял палец:

– А приходилось ли вам пробовать черепаху, тушеную в курином бульоне с хересом?

– Нет.

– Может быть, вы ели жареную говядину, вымоченную в пике, когда ее куски двухдюймовой толщины испускают под ножом красный сок? Она приправляется американской петрушкой и тонкими ломтиками лимона и подается с картофельным пюре, которое тает на языке, и с тонкими ломтиками свежих, слегка поджаренных грибов?

– Нет.

– Или знаменитый ново-орлеанский рубец? Или окорок по-миссурийски, вымоченный в уксусе? Или цыпленка маренго? Или цыпленка в яичном соусе с изюмом, луком, миндалем и, конечно, с хересом? Но довольно перечислять. Я вижу, что все это вам незнакомо. Или еще теннесийского опоссума?

Вульф опустил палец.

– Общепризнанно, что вершины гастрономии находятся во Франции. Я пробовал их пищу в юности, когда был легче на подъем, и могу сказать, что она не может претендовать на абсолютность. Она хороша именно во Франции. Возьмите хотя бы филадельфийских омаров, если их только по глупости не переварить.

Я подумал, что в результате этой тирады Берин обидится, но с облегчением увидел, что этого не произошло. Можно было предоставить их самим себе. Я опять наклонился к Констанции:

– Насколько я понимаю, ваш отец – повар?

На меня глянули фиолетовые глаза под изумленно поднятыми бровями.

– Вы разве не знаете? Он шеф-повар фешенебельного ресторана в Сан-Ремо.

Я кивнул.

– Да. Я видел список пятнадцати. Он был опубликован вчера в «Таймcе». А вы сами любите готовить?

– Ненавижу. Единственное, что я могу сделать – это неплохой кофе.

Вдруг она смутилась и добавила:

– Я не расслышала ваше имя, когда Вукчич представлял вас. Вы ведь, по-моему, тоже детектив?